2012-03-29 16:50 Павел Щербаков, пресс-служба ЦК КПРФ

В марте 1938 года фашистская Германия бесцеремонно захватила Австрию. Аншлюс не вызвал протеста ни со стороны Англии, ни со стороны Франции. Не реагировала и Лига Наций. В сентябре состоялась встреча Чемберлена и Даладье с Гитлером, закончившаяся с их стороны предательством Чехословакии. К Германии была присоединена Судетская область.

Большие надежды руководство СССР возлагало на англо-франко-советские переговоры (май – август 1939 года), где было внесено наше предложение заключить оборонительный пакт трех держав. Однако из-за возражений союзника Англии и Франции – Польши – и бойкота со стороны Запада переговоры были сорваны и военное сотрудничество стран-участниц стало невозможным. У Советского Союза не оказалось другого способа отдалить от себя военную угрозу, кроме как принять предложение Германии о заключении договора о ненападении, который и был подписан в Москве 23 августа.

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Вторая мировая война стала фактом. 28 сентября в Москве был подписан договор между Советским Союзом и Германией, который устанавливал западную границу СССР примерно по «линии Кёрзона», предложенной еще в 1919 году Англией, Францией и США в качестве границы между нами и Польшей. Вокруг советско-германских договоров развернулись дискуссии. Им давались самые различные, подчас диаметрально противоположные оценки.

В условиях войны в Европе интересы безопасности Советского Союза требовали укрепления его границы с Финляндией. В это время в Москве проходили переговоры Советского правительства с финской делегацией. Они были трудными, подвигались медленно. Пресса оперировала догадками, тенденциозными слухами. А.М. Коллонтай, советский посол в Швеции, тоже не располагала достаточной информацией и, чтобы лучше сориентироваться, решила ехать в Москву, посоветоваться в наркоминделе, получить уточнения позиции СССР.

Поселившись в гостинице «Москва», Алек­сандра Михайловна стала звонить В.М. Молотову.

«Я, – вспоминает Коллонтай, – сижу и ожидаю в приемной вызова Молотова. Часами жду. Секретари возвращаются из кабинета и лаконично бросают мне:

– Нет, все еще занят, обождите. – Наконец секретарь отворяет передо мною дверь кабинета Молотова:

– Войдите, Вячеслав Михайлович вас ждет.

Молотов начал беседу с вопроса:

– Приехали, чтобы хлопотать за ваших финнов?

– Я приехала, чтобы устно информировать вас, как за рубежом общественное мнение воспринимает наши сорвавшиеся переговоры с Финляндией. При личном свидании сделать объективное и полное донесение. Мне кажется, что в Москве не представляют себе, что повлечет за собой конфликт Советского Союза с Финляндией.

– Скандинавы убедились на примере Поль­ши, что нацистам мы не даем поблажки.

– Все прогрессивные силы Европы будут на стороне Финляндии.

– Это вы империалистов Англии и Франции величаете прогрессивными силами? Их козни нам известны. А как ваши шведы? Удержатся ли на провозглашенной нейтральности?

Я старалась кратко, но четко указать Молотову на те неизбежные последствия, какие повлечет за собой война. Не только скандинавы, но и другие страны вступятся за Финляндию.

На этом Молотов перебил меня.

– Вы имеете в виду опять-таки «прогрессивные силы» империалистов Англии и Франции? Это все учтено нами.

Моя информация встречена была Молотовым решительным отводом. Молотов несколько раз внушительно повторял мне, что договориться с финнами нет никакой возможности. Он перечислил основы проекта договора с Финляндией, которые сводились к обеспечению наших границ и, не посягая на независимость Финляндии, давали финнам компенсацию за передвижку линии границы более на север. На все предложения СССР у финской делегации был заготовлен только один ответ: «Нет, не можем принять».

Так как никакие доводы не принимались во внимание, это создавало впечатление, что финское правительство решило для себя вопрос о неизбежности войны против СССР. Однако Советское правительство, говорил нарком, заинтересовано в нейтралитете скандинавских стран.

– Нужно сделать все возможное, чтобы удержать их от вступления в войну. Одним фронтом против нас будет меньше, – сказал Молотов на прощание А.М. Коллонтай.

С каким-то чувством неудовлетворенности, усталости и встающей тяжелой ответственности я медленно пошла в гостиницу, перебирая детали встречи с Молотовым, – записала Александра Михайловна. – Стремилась как можно быстрее решить служебные вопросы по наркоминделу и внешнеторговому ведомству и возвратиться в Стокгольм. Хотелось, особенно после встречи с Молотовым, позвонить Сталину. Внутренне порывалась несколько раз, но, сознавая всю сложившуюся обстановку, ту напряженность момента и ответственность, которая свалилась на Сталина, я беспокоить его не могла…

Прошло несколько суетливых дней. Я решила почти все свои дела и уже собиралась уезжать. Вдруг раздался телефонный звонок:

 – Товарищ Александра Михайловна Коллонтай?

– Да. Я вас слушаю.

– Вас приглашает товарищ Сталин. Могли бы вы встретиться? И какое время вас бы устроило?

Я ответила, что в любую минуту, как это угодно товарищу Сталину. Какое-то время наступило молчание. Видимо, секретарь докладывал Сталину.

– А сейчас можете?

– Конечно могу.

– Через семь минут машина будет у главного подъезда гостиницы «Москва». До свидания, Александра Михайловна.

Я вновь в кабинете Сталина в Кремле. Сталин встал из-за своего рабочего стола мне навстречу и, улыбаясь, долго тряс мою руку.

Спросил о здоровье и предложил присесть.

Внешне Сталин выглядел усталым, озабоченным, но спокойным, уверенным, хотя чувствовалось, какая глыба тяжести на нем лежит. Это с особой силой я почувствовала, когда Сталин стал прохаживаться вдоль длинного стола взад и вперед. Его голова как будто втянулась в плечи под громадою дел. И тут же Сталин спросил: «Как идут дела у вас и ваших скандинавских нейтралов?»

Пока я собиралась кратко и притом емко ответить, Сталин заговорил о переговорах с финской делегацией в Москве, о том, что шестимесячные переговоры ни к чему не привели. Финская делегация в середине ноября уехала из Москвы и больше не вернулась с «новыми директивами», как обещала. Договор, который должен был обеспечить мир и мирное соседство между СССР и Финляндией, остался неподписанным. Сталин был обеспокоен, но никакой тревоги не ощущалось.

В основном разговор велся вокруг обстановки, сложившейся с Финляндией. Сталин советовал усилить работу советского посольства по изучению обстановки в скандинавских странах в связи с проникновением Германии в эти страны, чтобы привлечь правительства Норвегии и Швеции и повлиять на Финляндию, дабы не допустить конфликта. И, как бы заключая, сказал, что «если уж не удастся его предотвратить, то он будет недолгим и обойдется малой кровью. Время «уговоров» и «переговоров» кончилось. Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером».

Я почувствовала, что меня будто ударило каким-то током. Я впервые ощутила, как близка война. Из моих рук даже вывалился блокнот, который я брала с собой, идя в Кремль к Сталину, чтобы все записать…

На этот раз беседа продолжалась более двух часов. Я не заметила, как быстро пролетело время. Сталин, беседуя со мной, в то же время как бы рассуждал вслух сам с собой. Он коснулся многих вопросов: о поражении народного фронта в Испании, много говорил о героях этой борьбы. Это продолжалось всего несколько минут. Главные его мысли были сосредоточены на положении нашей страны в мире, ее роли и потенциальных возможностях. «В этом плане, – подчеркнул он, – экономика и политика неразделимы». Говоря о промышленности и сельском хозяйстве, он назвал нескольких ответственных лиц за дела и десятки имен руководителей больших предприятий, заводов, фабрик и работников в сельском хозяйстве. Особо он был обеспокоен перевооружением армии, а также ролью тыла в войне, необходимостью усиления бдительности на границе и внутри страны. И, как бы заключая, особо подчеркнул:

«Все это ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ – великий народ. Русский народ – это добрый народ. У русского народа – ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него – стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель, потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ – неодолим, неисчерпаем».

Я старалась не пропустить ни одного слова, так быстро записывала, что сломался карандаш. Я как-то неуклюже стремилась схватить второй из стоящих на столе, что чуть не повалила их подставку. Сталин взглянул, усмехнулся и стал прикуривать свою трубку…

Размышляя о роли личности в истории, о прошлом и будущем, Сталин коснулся многих имен – от Македонского до Наполеона. Я старалась не пропустить, в каком порядке он стал перечислять русские имена.

Начал с киевских князей. Затем перечислил Александра Невского, Дмитрия Дон­ского, Ивана Калиту, Ивана Грозного, Петра Первого, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Закончил Марксом и Лениным.

Я тут вклинилась, хотела сказать о роли Сталина в истории. Но сказала только: «Ваше имя будет вписано… » Сталин поднял руку и остановил меня. Я стушевалась. Сталин продолжал:

«Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет обол­гано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР – в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.

С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.

В целом в будущем развитие пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.

И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом».

«Эта беседа, – записала Коллонтай, – произвела на меня неизгладимое впечатление. Я по-другому взглянула на окружающий меня мир. Я к ней обращалась мысленно много-много раз уже в годы войны и после нее, перечитывала неоднократно и все время находила в ней что-то новое, какой-то поворот, какую-то новую грань. И сейчас, как наяву, вижу кабинет Сталина в Кремле. В нем длинный стол и Сталина…

Когда уходила из кабинета, меня охватила какая-то грусть. Прощаясь, Иосиф Виссарионович сказал: «Крепитесь. Наступают, не за горами тяжелые времена, их надо преодолеть». И, немного помолчав, сказал: «Пре­одолеем. Обязательно преодолеем! Берегите себя, крепите здоровье, закаляйтесь в борьбе!»

Выйдя из Кремля, я не пошла, просто побежала, не замечая никого, повторяя, чтобы не забыть сказанное Сталиным. Войдя в дом, я тут же вытащила блокнот со своими заметками, схватила бумагу и стала записывать. Взглянула на часы. Была уже глубокая ночь. Часы показывали без десяти минут два...»

Вы победили. Кто вы? Вы, люди, создающие материальные ценности и получающие за это мизерную зарплату, которой не хватает для нормальной жизни? Или вы те, кто занимается языкоболтанием, телокривлянием, бумагомаранием и получает за это во много раз больше тех, кто производит реальные материальные ценности? Кто вы? Может быть, вы тот средний класс, на который вот уже двадцать лет возлагают все надежды наши правители? Скажите нам, тем, кого вы «победили», как это вы стихийно пришли на площадь в полночь, не забыв захватить с собой дорогой реквизит (наверное, на последние деньги вами купленный), чтобы со слезой радости на глазах прокричать «Да!»

Скажите, кого вы победили? Если вы средний класс, то, наверное, победили нижний класс, то есть нас – пролетариев физического и умственного труда, лохов, по-вашему. Победили меня, никогда не рвавшегося в КПСС, а будучи беспартийным, отдавшего все силы на восстановление страны после военной разрухи, на то, чтобы сделать ее сильной и потому уважаемой во всем мире, в том числе и теми, у кого текли слюни от зависти, глядя на наши богатства. Победили меня, у которого на руках трое инвалидов с мизерными пенсиями, и потому, несмотря на преклонный возраст, продолжающего работать. Победили меня, у которого мать сидела в колчаковской тюрьме и ждала расстрела без суда и следствия, да слава Чапаеву – освободил. Меня, у которого отец в Гражданскую освобождал наш Дальний Восток от японских захватчиков, а в Великую Отечественную отстоял Москву, Сталинград и сложил голову на Курской дуге. А вам, «победителям», не приходило в голову, что благодаря подвигу таких, как мой отец, ваш лидер сумел получить бесплатное образование и при этом получал приличную стипендию, во много раз по покупательской способности превышающую стипендию нынешних студентов. Бесплатно образовываясь, он фундаментально овладел учением Маркса, Ленина, что дало ему возможность вступить в ряды КПСС. У вас, кричащих «Да!», хватит мужества спросить у лидера, зачем он вступал в эту самую КПСС и что он говорил, вступая в нее? Он тогда был искренним или?.. Ответьте себе сами, «победители», как называют людей, которые нарушают клятву, причем данную дважды: один раз партии, другой раз Советскому Союзу при принятии воинской присяги. Да дело не в названии, а в том, что давно известно: предавший раз, предаст и во второй. Что вы, «победители», будете говорить, когда вас просто кинут, как кинули КПСС, как кинули Советский Союз?

Вы, «победители», в основном люди молодые и историей мало интересуетесь, поэтому вам и в голову не приходит, что в 30-е годы в одной европейской стране тоже на стадионах и по ночам собирался их средний класс и, махая своими реквизитами, так же, как и вы, выкрикивал фамилию своего лидера. Я не провожу сравнения, упаси боже, но ваше поведение почему-то заставило вспомнить это. Наверное, вредно знать и помнить. Бизнес, прибыль – вот о чем надо думать, чтобы жить «как люди, как там». Вас, «победителей», воспитали и продолжают воспитывать на антисоветской пропаганде, пугая возвратом к прошлому, в котором ничего не было и, в первую очередь, секса и колбасы. Да, на экранах секса не было, а была любовь, и от этой любви рождались дети, и население в стране, несмотря «на отсутствие колбасы», увеличивалось, росло сильным, здоровым, побеждая на спортивных аренах мира. Скажу вам «по секрету», что и колбаса, и мясо были, причем их можно было купить без очереди на рынке, да-да, на рынке… на колхозном рынке. На том рынке, который (и только он), по мнению ваших идеологов, спас страну от голода. На советских рынках торговали не только колхозы, но и частники, то бишь предприниматели. Цена там была, естественно, рыночная: мясо, к примеру, стоило 5 рублей, а в государственных магазинах – 2 рубля. Большинство бежало в магазины, предпочитая постоять в очереди и купить подешевле. А те, которые говорят об отсутствии колбасы с экранов телевизоров, – это дети тех, кто шел на рынок, так как государство неплохо им платило, наверное, значительно больше, чем следовало бы. Но они были недовольны и кричали об уравниловке. Вот в нынешнее время я на Центральный рынок Москвы, что на Цветном бульваре, не хожу – не по карману, а в те советские времена заглядывал. Чего там только не было! Сейчас покупаю в частных лавочках колбасу – чем только не напичканную, о которой с экрана говорят: «Лучше не есть».

 Скажу вам, «победители», чего не было в те, вами проклятые времена:

Много еще чего не было, по-вашему мнению, наверное, несущественного. Существенное для вас другое – свобода наживаться любыми способами. Да, такой свободы не было.

Вас, «победителей», и нас, «побежденных», настойчиво пугали «оранжевой» революцией. Революции оранжевыми не бывают. Революции бывают красного цвета. Оранжевыми бывают большие разборки эксплуататоров по разделу собственности. Я лично не приемлю эксплуататоров любого окраса: белого, голубого или оранжевого. Частный владелец средств производства не может не быть эксплуататором: большую часть прибыли, полученной в результате труда работника, он присваивает себе, на что строит дворцы, яхты, покупает спортивные клубы. Вы то, «победители», этого понимать не хотите, а лидер ваш все это знает, и он не боится оранжевых конкурентов, его полиция и спецназ с ними справятся. А красная революция, когда нижний класс не захочет жить по законам высшего и среднего класса, по его мнению, не скоро состоится, по крайней мере, не состоится в течение следующих 12 лет при его правлении. Сегодня низший класс неорганизован, и реальной силы, его организующей, нет. Профсоюзы у него «в кармане», а независимым он не даст появиться. Чего хочет низший класс? Хлеба и зрелищ? Зрелищ – пожалуйста, смотри – не хочу. Телевидение задачу выполняет – отвлекает от проблем. Ну а с хлебом как-нибудь малой подачкой обойдется.

Но как не крути, а труд и капитал непримиримы. Они какое-то время могут существовать на «договорных» началах, но их разная природа будет все время держать общество в напряжении. Кризисы – это явление, обусловленное разной природой труда и капитала. Их можно избежать, только освободив труд от капитала. Человечество идет по этому пути. Этот путь труден и извилист. На Земле реки, пробиваясь сквозь преграды, текут к свободной океанской воде, иногда даже поворачивая вспять, но в конце концов достигают своей цели. Так и человечество стремится к истинной свободе – свободе труда от капитала. Это диалектика, граждане «победители», которую наши отцы «учили не по Гегелю, бряцанием боев она врывалась в массы». Мир развивается стремительно, и красная революция может прийти совсем неожиданно – как тогда, 95 лет назад. И что вы тогда будете делать? Наверное, вновь приспосабливаться, давать новые клятвы. Это вы умеете!

 

Михаил ВОЛГИН

г. Кострома

2012-03-27 14:03 Секретариат Совета СКП-КПСС